Сергей Докучаев: О ювелирном бизнесе, семье и горных лыжах

Генеральный директор АО «Русские самоцветы» Докучаев Сергей Александрович дал экспертное интервью радиостанции BUSINESS FM. В беседе с шеф-редактором Максимом Морозовым речь шла о тенденциях ювелирного рынка, «новом вызове» пандемии и семейном бизнесе. 

Максим Морозов: Это программа «Давайте обсудим!», в которой мы сквозь призму одного отдельно взятого бизнеса рассматриваем экономику. Сегодня в студии Сергей Докучаев. Сергей, здравствуйте.

Сергей Докучаев: Здравствуйте.

Максим Морозов: Универсальный бизнесмен, серийный, как сейчас принято говорить. Возглавляет производственную компанию «Русские самоцветы», один из старейших петербургских-ленинградских брендов. 

О ювелирном рынке

Справка:
Развитие рынка драгоценностей связано с уровнем благосостояния граждан. По данным Всемирного банка за 2019 год, подушевое богатство среднего россиянина составляет лишь четверть от показателей развитых стран. Сервис Numbeo, который занимается анализом цен и уровнем жизни в разных странах, в 2019 году поместил Россию на 62 место из 77, причем, прогноз негативный. Британский аналитический центр Legatum Institute в 2018 году подсчитал, что в рейтинге благополучия Россия находится на 96 месте, между Кенией и Руандой.

Максим Морозов: В чём особенность формирования рынка украшений и драгоценностей, учитывая катастрофически низкий уровень благосостояния большинства граждан?

Сергей Докучаев: Самый большой пик потребления ювелирный украшений в России, да и на постсоветском пространстве был в 2008 году. Реальные доходы населения были одними из самых высоких.

Максим Морозов: Тучные нулевые, нефтяные деньги, «нефтяной дождь».

Сергей Докучаев: В том числе. Но и создавались рабочие места, был достаточно большой объем инвестиций в Россию. Мы и на «Русских самоцветах» в тот период закупали достаточно большой объем оборудования. Не успевали выполнять заказы, которые приходили с оптового рынка и с экспорта.

Я приехал фактически если не контролировать процесс банкротства, то работать над тем, как бы не обанкротиться.

Максим Морозов: Вы же пришли как антикризисный менеджер.

Сергей Докучаев: В 2003 году «Русские самоцветы» были финансово неблагополучным предприятием. Были достаточно большие долги, значительно упала выручка, доходы не перекрывали расходную часть. Я приехал фактически если не контролировать процесс банкротства, то работать над тем, как бы не обанкротиться.

Максим Морозов: Первое, что вы сделали – это техническое перевооружение.

Сергей Докучаев: Было очень много проблем. Очень много было ошибок в технологии. Что такое «Русские самоцветы»? Это крупнейший трест в советское время, который выпускал все, что связано с ювелирной промышленностью. Речь шла не только о выпуске ювелирных украшений, речь шла о выпуске оборудования для ювелирной промышленности. В рамках «Русских самоцветов» был научно-исследовательский институт ювелирной промышленности. В 2003 году мы выпускали литьевые машины для ювелирной промышленности. По цене эта машина получалась столько же, сколько современная немецкая, но технологически она отстала на 20-25 лет.

Максим Морозов: То есть как компьютер и как ЭВМ.

Сергей Докучаев: Как компьютер и печатная машинка.

Максим Морозов: В 2003 году вы сказали «стоп»?

Сергей Докучаев: Да, конечно, мы отсекли большое количество ненужных на тот момент направлений. Мы потихонечку ушли от производства изделий, которые практически не требуют ручного труда. Я объясню, почему: в 2003-2005 году обанкротилась практически вся ювелирная отрасль Германии. Это Пфорцхайм, это перенастройка, новые требования по экологической безопасности и снижение спроса в Европе. Китайцы скупали крупнейшие обанкротившиеся предприятия и фабрики Германии, перевозили в Китай и привлекали тех же управленцев, немцев, которые управляли этим предприятием в Германии.

Максим Морозов: Одна из тенденций – вынужденная конкуренция с синтетическими изделиями из Китая. Китайцы сильно демпингуют и переворачивают рынок? В целом, и в России в частности.

Сергей Докучаев: Сейчас большого количества китайской продукции на российском рынке не видно. При использовании синтетики, синтетических камней есть огромное количество нарушений. В качестве примера: выходит на меня одна из российских компаний, которая хочет, чтобы «Русские самоцветы» изготовили им ювелирные украшения по их дизайну, так называемая «собственная коллекция», из давальческого материала. Что такое давальческий материал? Компания по договору предоставляет драгоценные металлы и в данном случае бриллианты. Естественно, бирку производитель вешает «Русские самоцветы». Да, мы эту коллекцию выпускаем в партнерстве с заказчиком. Но бирка «Русских самоцветов», вся ответственность ложится на компанию-производителя. Мы начинаем смотреть качество бриллиантов, и я понимаю, что качество бриллиантов не соответствует заявленным, которые по документам передаются нам от заказчика.

В России большое количество небольших компаний, которые не имеют в штате даже геммологов.

Максим Морозов: Что вы делаете в таком случае?

Сергей Докучаев: Переговариваем с заказчиком, заказчик говорит: нет, мы купили на этих условиях и хотим, чтобы характеристики этих бриллиантов стояли в бирках изделий, выпускаемых заводом. По большому счету, мы не договариваемся, потому что брать на себя ответственность и вводить в заблуждение покупателя я не собираюсь. В России большое количество небольших компаний, которые не имеют в штате даже геммологов. 

Сегодня качество синтетических бриллиантов и алмазов подравнялось, и без специального оборудования отличить синтетику от природного бриллианта практически невозможно.

Максим Морозов: Геммолог – это специалист, который оценивает качество исходного материала?

Сергей Докучаев: Конечно. Качество камней драгоценных и не драгоценных. Нет жесткого входного контроля, поэтому многие доверяются поставщику, а поставщики иногда вводят в заблуждение. При этом сегодня качество синтетических бриллиантов и алмазов подравнялось, и без специального оборудования отличить синтетику от природного бриллианта практически невозможно.

Максим Морозов: Это масс-маркет? Может быть это такой сегмент, он так и должен развиваться?

Сергей Докучаев: В чем должно быть принципиальное отличие: вы как потребитель должны понимать, что вы покупаете.

Максим Морозов: Честно напишите, что это синтетика.

Сергей Докучаев: Да.

Максим Морозов: Но они не пишут? Они выдают за природный камень?

Сергей Докучаев: Конечно.

Максим Морозов: В этом проблема. И что делать? Сейчас у нас одна из последних тем, которая всех беспокоят, это маркировка продукции. На бирку – не на бирку, на само изделие – не на само изделие. Большие споры ведутся. Может быть, маркировка спасет?

Сергей Докучаев: Маркировка – конечно, мы надеемся, что она, по крайней мере, позволит навести порядок и избавить рынок от серых и черных схем и от компаний, которые заведомо вводят в заблуждение потребителя. Это я начал рассказывать вам про Китай и про Германию относительно перемещения производств. Мы, когда в 2005 году эту тенденцию выявили, поняли, что конкурировать с дешевой рабочей силой Китая и Индии в ближайшие годы не будет представляться возможным.

Мы сделали упор на сохранение и развитие технологий, где достаточно высокая доля ручного труда. То есть – на профессионализм наших сотрудников.

Максим Морозов: Хотя сейчас там подросла стоимость рабочего труда.

Сергей Докучаев: Конечно. Мы сделали упор на сохранение и развитие технологий, где достаточно высокая доля ручного труда. То есть – на профессионализм наших сотрудников.

Максим Морозов: Как развиваться на фоне того, что покупательская способность, спрос постоянно падают?

Сергей Докучаев: Нужно четко говорить о сегментах рынка. Если мы говорим о масс-маркете – изделие стоимостью до 30 тыс. рублей. Здесь ситуация реально плохая, потому что этот сегмент в условиях экономического кризиса всегда поджимает.

Всегда спрос на эти изделия падает. Но есть, скажем, изделия среднего и высокого ценового диапазона.

Максим Морозов: Кстати, как ранжируется, хотя бы условно? До 30 тыс. – это масс-маркет?

Сергей Докучаев: Я для себя ранжирую так:

Ювелирные украшения среднего ценового диапазона – в районе 50 тыс. рублей. Все, что дороже – это уже более высокий сегмент. За 100 тыс. рублей – высокий и премиальный сегмент. Понятно, что есть сверхпремиальный.

Средний ценовой диапазон и высокий, как правило, не так сильно падают. Это связано с тем, что, например, есть девушка или женщина, у которой уже сформировался потребительский вкус. Она всегда покупает ювелирные украшения с бриллиантами. Допустим, ей дарит мужчина украшение с бриллиантами. Завтра она не захочет носить серебро или бижутерию. Сократится количество покупок: вместо трех комплектов в год девушка будет покупать один комплект. Но цена возросла. Клиент в этой нише остается. Сокращается количество покупок, но клиент остается в этой нише.

Максим Морозов: А стоимость трех покупок и одной покупки? Для вас, как для продавца и производителя.

Сергей Докучаев: Бывает так, что с учетом девальвации рубля и роста стоимости золота, как сейчас произошло – фактически цена изделия возрастает в два раза. Когда я говорю, допустим, о падении с 2008 года – 2008 год был пиком.

Максим Морозов: Максим Морозов: С 2008 года – уже 12 лет мы падаем?

Сергей Докучаев: Мы никогда не вышли на докризисные продажи 2008 года. Это даже в сумме. Но при этом понятно, что были годы, когда мы немножко отрастали. Тем не менее общий тренд. В деньгах мы падаем. Если посмотреть в массе, то мы падаем катастрофически, идет сокращение потребления.

О продукции православной тематики и традициях

Русские люди умеют дарить подарки. Это в наших традициях. Мы внимательно относимся к близким, к партнерам по бизнесу. Традиции – это то, что дает стабильный спрос.

Максим Морозов: В 2017 году, после очередного кризиса, вы сделали ставку на изделия из серебра и изделия православной тематики. Мы знаем все плюсы серебра: оно сравнительно недорого для потребителей, изделия сравнительно просто изготавливаются на предприятиях, сравнительно просто контролируется государством. Такой социальный компромисс. Почему именно в 2017 году ставка на серебро и на изделия православной тематики?

Сергей Докучаев: Традиции. Русские люди умеют дарить подарки. Это в наших традициях. Мы внимательно относимся к близким, к партнерам по бизнесу. Нашему человеку дай только возможность, дай денег чуть-чуть – мы не забываем своих близких. Когда поджимает с точки зрения экономики и доходов, мы проседаем. Но все равно остаются традиции. Свадьба -ни одна свадьба не обходится без обручальных колец. Таинство крещения – все равно это крестик. Родился ребенок – какой подарок? Ложечка на зубок обязательно серебряная. Традиции – это то, что дает стабильный спрос.

Максим Морозов: То есть вы анализировали культурную и религиозную составляющие?

Сергей Докучаев: В том числе. Мы анализировали спрос.

Максим Морозов: Насколько сработала ставка на серебро и на изделия православной тематики?

Сергей Докучаев: Это выстрелило, на это есть спрос. Более того, мы сейчас активно работаем с «Софрино» по продвижению этой продукции по епархиям. Достаточно большой ассортимент. Проходило совещание, мы рассматривали расширение производства нательных православных крестов уже из золота. Спрос на это есть.

О маркировке продукции

Максим Морозов: Про маркировку мы с вами обмолвились, не могу не спросить: вы в этом споре какой точки зрения придерживаетесь? Куда нужно наносить маркировку? На само изделие? Говорят, что маркировка испортит изделие. Либо на бирку? Логично говорят, что бирку можно сорвать. Тогда теряется смысл в маркировке.

Сергей Докучаев: Постановление до сих пор не подписано. Процедурно мы понимаем, что пробирная инспекция настаивает на нанесении физической метки.

Максим Морозов: На изделие?

Сергей Докучаев: На изделие. Физическая метка будет представлять собой размер в виде квадрата примерно 1 мм на 1 мм.

Максим Морозов: Максим Морозов: 0,8 даже, меньше миллиметра.

Сергей Докучаев: Я думаю, что придет к миллиметру. Примерный размер – квадратный миллиметр. Мы планируем в лазерный центр направить несколько изделий для того, чтобы посмотреть, как это будет выглядеть. Однозначно нужно будет определяться с местом нанесения.

Максим Морозов: Если на внутреннюю сторону кольца, так никто и не заметит?

Сергей Докучаев: На внутреннюю сторону кольца иногда тоже смотрят, и выглядит это как потертость.

Максим Морозов: Это еще и вызов для продавца? Объяснять, что это у нас закон такой.

Сергей Докучаев: Я думаю, что это объяснимо. Сложнее будет объяснять представителям компаний-партнеров, которые находятся на других рынках, когда мы говорим об экспорте продукции. Тогда сложно. Будем объяснять, что это определенные клейма Пробирной палаты. Но тем не менее.

Максим Морозов: У них нет маркировки? Это наше ноу-хау?

Сергей Докучаев: Это наше ноу-хау. Идея с точки зрения наведения порядка на рынке и контроля за движением драгоценных металлов и изделий из них – хорошая. Как она будет реализована фактически – время покажет. У нас за последние 10 лет на рынке огромное количество правонарушений связано именно с драгоценными металлами. Мы же видим, какое количество претензий по НДС было предъявлено крупнейшим производителям, которые входили в топ-5, топ-10 российских производителей, всем известно.

Наведение порядка на рынке для нас, как для честного производителя, который работает абсолютно в легальной, белой зоне – это плюс. Это повышение нашей конкурентоспособности.

Максим Морозов: Можно погуглить.

Сергей Докучаев: Конечно, погуглить, посмотреть, какие там миллиарды кому прилетали и какие суды до сих пор идут, по каким производителям. Это связано, по сути дела, с неуплатой НДС. Эти серые схемы использовали многие. Поэтому наведение порядка на рынке для нас как для честного производителя, который работает абсолютно в легальной, белой зоне – это плюс. Это повышение нашей конкурентоспособности.

О законодательном регулировании отрасли

Максим Морозов: Давно ведется дискуссия: нужно ли вывести серебро из-под действия закона «О противодействии легализации доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма».

Сергей Докучаев: Мое мнение, что его нужно вообще выводить из-под действия закона о драгоценных металлах и драгоценных камнях.

У нас за последние 10-15 лет, с 2008 года, когда мы вошли в череду кризисов, сократилось количество ювелирных магазинов. Что были ювелирные магазины 15 лет назад и что есть сейчас? Раньше ювелирный магазин – это была площадь 100-200 кв. м. А сейчас средняя площадь магазина уменьшилась. Тем более, тенденция последних двух лет – это ювелирные острова в торговых комплексах.

Максим Морозов: Это как есть алкогольная продукция, есть слабоалкогольная, а есть безалкогольная. То есть серебро становится безалкогольной продукцией?

Сергей Докучаев: По сути дела, да. Стоимость серебра не дороже большого количества других цветных металлов. Мы же прекрасно понимаем, что использовать цветные металлы для того, чтобы финансировать терроризм – это смешно, экзотика. То же самое серебро. Другая серьезная проблема: внутренний рынок. Что произошло? У нас за последние 10-15 лет, с 2008 года, когда мы вошли в череду кризисов, сократилось количество ювелирных магазинов. Что были ювелирные магазины 15 лет назад и что есть сейчас? Раньше ювелирный магазин – это была площадь 100-200 кв. м. А сейчас средняя площадь магазина уменьшилась. Тем более, тенденция последних двух лет – это ювелирные острова в торговых комплексах.

Максим Морозов: Метров 50-100?

Сергей Докучаев: Меньше, ушли в 15 и в 10 кв. м. Совсем маленькие магазины. В ассортименте остается самое высокооборачиваемое, самое ходовое. Из магазинов начали в первую очередь убираться изделия, которые занимают большую площадь и которые низкооборачиваемые. В том числе попало столовое серебро. Поэтому по большому счету столовое серебро, большие предметы, которые выпускают «Русские самоцветы», в магазинах практически перестали экспонироваться. Занимает много места, дает низкую оборачиваемость. Где мы можем продавать столовое серебро? Допустим, по детскому ассортименту – берем детские ложечки, берем серебряные погремушки, пустышки серебряные, детские поильнички из серебра. Представляете, какой оборот, например, в детских крупных магазинах?

Максим Морозов: Но закон нам запрещает это делать?

Сергей Докучаев: Да, этот магазин должен встать на специальный учет.

Максим Морозов: Какие это издержки, почему сложно встать на учет?

Сергей Докучаев: Здесь вопрос не в документальной сложности, а вопрос в высоких штрафах за нарушение. Например, закона о финансовом мониторинге.

Максим Морозов: Не хотят заморачиваться просто с этим?

Сергей Докучаев: Конечно. Потому что понимают, что человеческий риск. Должен быть администратор, который заполнит, отправит сообщение руководителям.

Максим Морозов: Лучше медвежат будем продавать.

Сергей Докучаев: Да, мы встречаемся, и он говорит: зачем мне твоя ложечка за 5 тыс. рублей, я машинку на пульте дистанционного управления продам за 15.

Максим Морозов: Без всякого финмониторинга.

Сергей Докучаев: Да. У меня те же погремушечки посеребренные итальянские лежат по 10-12 тыс. рублей, по сути дела в несколько раз дороже, чем у нас. Но они посеребренные – а у тебя серебро. Для того, чтобы серебро продавать, мне нужно встать на спецучет – а тут не надо. И зачем мне это? Потом, девушка у меня стоит, она ошибку сделает, штраф 300 тыс. рублей, 500 тыс. рублей.

О кризисах и пандемии

Максим Морозов: Про кризис 2020 года. Его называют «новым вызовом». Вы переживали кризисы 1998 года, 2008 года, общеэкономический спад 2014-2015 годов. В чем принципиальное отличие, и как выходить?

Сергей Докучаев: Допустим, конкретные отличия по нашей отрасли. У нас три основных канала сбыта – B2B-рынок, российский оптовый рынок, экспорт и фирменная торговля.

Максим Морозов: Какое соотношение, пропорция?

Сергей Докучаев: В ценах опта это примерно 40% фирменная торговля, 40% B2B, 20% – экспорт. Есть онлайн-продажи, но у нас максимально 6-7%. Даже в условиях кризиса выше 10% онлайн-продажи, с кем я ни разговаривал, не поднимались.

Максим Морозов: Не подскочили даже на фоне пандемийных ограничений, когда все сидели в интернете? Доткомы выросли.

Сергей Докучаев: Подросли. Они выросли в два раза, но у кого-то это было 3%, а стало 6%.

Максим Морозов: Опять же, уровень благосостояния. Он не изменился, скорее упал.

Сергей Докучаев: Конечно. Плюс были юбилеи, были дни рождения. Но массовые мероприятия были запрещены, свадьбы не проводились.

Был кризис на внутреннем рынке, но не останавливалась фирменная торговля, не останавливалась отгрузка на экспорт. А этот кризис отличается тем, что все остановилось. Экспорт встал.

Максим Морозов: До смешного доходило, свадьбы проводили в Zoom.

Сергей Докучаев: И кольцами в Zoom обменялись! Хорошо. Был кризис на внутреннем рынке, но не останавливалась фирменная торговля, не останавливалась отгрузка на экспорт. А этот кризис отличается тем, что все остановилось. Экспорт встал.

Максим Морозов: Форс-мажор ведь не был объявлен.

Сергей Докучаев: Нет.

Максим Морозов: В связи с этим были трудности? Или удавалось договариваться?

Сергей Докучаев: Абсолютно все договаривались. Основная проблема была – элементарно решить вопрос с выплатой заработной платы работникам.

Максим Морозов: Сколько человек оставалось на производстве?

Сергей Докучаев: Совсем небольшое количество людей. Мы выполняли заказы, но это было немного. Не больше 50-60 человек мы выводили максимально под выполнение заказов, по которым горели сроки.

Максим Морозов: По пресловутому ОКВЭДу вы попали под действие мер господдержки?

Сергей Докучаев: Нет, мы практически нигде не попали.

В моем понимании, страшен кризис неплатежей, так называемый «снежный ком», который начнет цеплять абсолютно всех. Это самое страшное. Я думаю, что если вторая волна будет и нас закроют на те же три месяца, то многие просто не переживут.

Максим Морозов: И как? Насколько это справедливо – закрывали всех веерно, а помогают выборочно?

Сергей Докучаев: Сложно судить. Я знаю, что некоторые достаточно большие суммы помощи получили. Мы все время рассчитываем на свои силы. В моем понимании, страшен кризис неплатежей, так называемый «снежный ком», который начнет цеплять абсолютно всех. Это самое страшное. Я думаю, что если вторая волна будет и нас закроют на те же три месяца, то многие просто не переживут. Что касается ювелирной отрасли – огромное количество магазинов закрылось, огромное количество производителей ушло с рынка. У нас был в партнерах собственник нескольких магазинов: после девальвации рубля и ситуации, которая произошла, мне собственник сразу сказал: Сергей, на следующий день мне проще полностью закрыть все. Продажи остановились, аренду я вынужден платить. Сейчас единственный плюс для меня – выросла стоимость изделия. Я принял решение, все сдаю на лом по стоимости металла, через аффинаж, продаю весь металл и выхожу из бизнеса.

Максим Морозов: Страшные вещи вы сейчас говорите. Бизнесмен ликвидирует свой бизнес и говорит, что сдает по цене лома.

Сергей Докучаев: Так и произошло, многие магазины закрылись.

О петербургской-ленинградской школе ювелирного искусства.

Отличительная особенность петербургской, и позже ленинградской ювелирной школы – это использование большого количества разных технологий в производстве ювелирного произведения, украшения.

Максим Морозов: «Русские самоцветы» развивают традиции петербургской-ленинградской школы ювелирного искусства. Что это за традиции?

Сергей Докучаев: Отличительная особенность петербургской, и позже ленинградской ювелирной школы – это использование большого количества разных технологий в производстве ювелирного произведения, украшения. Например, чем славились изделия Фаберже? На тот момент это были сверхтехнологичные вещи, когда в одном изделии использовалась камнерезная пластика, литье, технология нанесения горячей эмали, использовалась скань, закрепка драгоценных камней – это все и определяло уникальность ювелирного произведения искусства.

Лучше один раз увидеть…

Максим Морозов: Почему решили открыть завод для проведения экскурсий? И что можно посмотреть во время экскурсии по «Русским самоцветам»?

Сергей Докучаев: Последней каплей было, когда я встретился там с одним бизнесменом и он говорит: слушай, Сергей, я вижу, что ты все застроил уже у себя, там что-то осталось еще? Производство есть? Завод закрыл? Я говорю: да нет, работает. Он говорит: да ладно? Я говорю: слушай, приезжай в гости, покажу. Мы в 2012 году отмечали 100-летие. К 100-летию провели реконструкцию одного из корпусов и разместили все производство – это было реконструированное здание – очень комфортно, суперсовременно. И я понял, зачем рассказывать, есть же крылатое выражение – один раз увидеть, чем 10 раз услышать. И сарафанное радио. Мы целенаправленно начали проводить экскурсии, делать мастер-классы. Показывать и погружать людей в технологию и процесс производства ювелирных украшений.

Максим Морозов: У вас там очень строго кстати, вначале нужно сдать все ювелирные украшения, которые есть на тебе.

Сергей Докучаев: Мы это делаем для больших групп. Когда люди приходят на экскурсию, они проходят через рамки металлодетектора, чтобы обеспечить сохранность украшений и ценностей, которые есть…

Максим Морозов: Не только посмотреть, но и мастер-класс, это значит, что руками можно что-то делать? А что?

Сергей Докучаев: Один из самых популярных мастер-классов – это изготовление яиц-подвесок в стиле Фаберже. Мастер-класс занимает примерно один час, наши гости участвуют в процессе производства ювелирного украшения, которое потом мы дарим в подарок.

Максим Морозов: На выходе настоящее украшение?

Сергей Докучаев: Яйцо-подвеска, да. Мы очень плотно работаем с детьми. Приглашаем, делаем это абсолютно бесплатно, приглашаем детей на экскурсии. Это возможная помощь с точки зрения дальнейшей профессиональной ориентации, и популяризация. Мы сейчас активно работаем с Художественно-профессиональным лицеем, студенты проходят производственную практику на территории «Русских самоцветов».

О франшизе

Франчайзинг очень тяжел. Если мы говорим об открытии ювелирного магазина в регионах, сегодня объем оборотных средств, необходимых для формирования товарного ассортимента в зависимости от магазина начинается от 20-25 млн рублей и доходит до 100 млн рублей.

Максим Морозов: Может быть, если состоятельная семья, они и франшизу купят. Как, кстати, с развитием франчайзинга, в чем особенность?

Сергей Докучаев: Франчайзинг очень тяжел. Если мы говорим об открытии ювелирного магазина в регионах, сегодня объем оборотных средств, необходимых для формирования товарного ассортимента в зависимости от магазина начинается от 20-25 млн рублей и доходит до 100 млн рублей.

Максим Морозов: Чтобы зайти на рынок, нужно минимум 20-25 млн?

Сергей Докучаев: Минимум 25 млн. При этом маркетинговая поддержка будет обеспечиваться. Но это все равно существенные затраты. Плюс аренда помещения, плюс затраты, связанные с набором персонала, то есть достаточно недешевый вход в этот бизнес.

О личном, семье и семейном бизнесе

Максим Морозов: Вопрос про семейный бизнес. Согласно последним исследованиям, в России не любят передавать бизнес по наследству либо отдавать членам семьи. Проще продать. У вас как раз пример семейного бизнеса. Кто какие функции выполняет?

Сергей Докучаев: Основная особенность заключается в том, что нет жесткого взаимодействия, когда кто-то находится в жестком подчинении у кого-то. У каждого свое направление, у каждого своя зона ответственности. Каждый принимает решения, исходя из общей определенной стратегии.

Максим Морозов: Исторически сложилось либо тебе поручили? Ты занимаешься девелоперским направлением, ты ювелирным, ты – банковским? Как это происходит?

Сергей Докучаев: Я начинал свою деятельность в Новосибирске. С 1996 года работал в банке. 1998 год мы тоже проходили, весело было.

Когда находишься в прямом подчинении, всегда тяжело, потому что когда тебя ругает руководитель и родственник, иногда ты воспринимаешь это адекватно, иногда споришь, иногда доказываешь свою позицию. Тяжеловато.

Максим Морозов: Дефолт, «черный август».

Сергей Докучаев: Это все было на моих глазах, это было интересно, это сумасшедшая инфляция и ставки 180 годовых. Мы выдавали кредиты под 180 годовых, я работал в кредитном отделе, потом руководителем департамента ценных бумаг был. При этом я работал с моим дядей, Петр Владимирович у нас в Новосибирске был руководителем, отвечал за Сибирь и Новосибирск в частности. Я работал в его подчинении. Конечно, бывало тяжело. Когда находишься в прямом подчинении, всегда тяжело, потому что когда тебя ругает руководитель и родственник, иногда ты воспринимаешь это адекватно, иногда споришь, иногда доказываешь свою позицию. Тяжеловато.

Максим Морозов: Не хочешь поссориться как с человеком?

Сергей Докучаев: Я думаю, что и Петру Владимировичу тоже в какой-то момент было сложно. Ошибки абсолютно у каждого были, и у меня тоже. Принял решение, уволил человека, и все. А тут не уволишь, но отчитать надо, причем надо донести, чтобы это было доходчиво. Поэтому, конечно, в начале карьеры прилетало. С другой стороны, ты всегда имеешь возможность посоветоваться. Ты вхож, в отличие от других. Оперативно получить совет или позвонить в вечернее время. Нет барьеров, ты имеешь доступ и можешь оперативно советоваться, это очень важно. Выстроились очень теплые дружеские взаимоотношения, взаимоподдерживающие.

Трогательная история была, когда в Красноярске обнаружили дом, где жил мой дедушка. Дом был построен прадедом.

Максим Морозов: Сергей, расскажите о своих предках.

Сергей Докучаев: Докучаев – прадед, в Красноярске и в Сибири строил в конце XIX – начале XX века 2-3-этажные дома. В том числе это были доходные дома, гостиницы. Трогательная история была, когда в Красноярске обнаружили дом, где жил мой дедушка. Дом был построен прадедом. Во время революции дом забрали, выделив на всю большую семью одну небольшую комнату. И Сергей Владимирович, мой дядя, с руководителем Красноярского завода цветных металлов нашли дом моего прадеда. Когда они зашли в дом, в прихожую, в сенки – в Сибири это «сенки» называют – на доске была ножом вырезана надпись на фронтоне: «Докучаевъ» с твердым знаком. Дядя попросил жильца дома: можно мы эту доску для своего семейного архива выпилим, потому что это история, это кто-то из наших. И когда эту доску привезли и показали моему деду, дел заплакал. И он рассказал, когда он был очень маленьким, он перочинным ножом, когда дома никого не было, вырезал эту надпись «Докучаевъ» с твердым знаком, когда только научился писать. И его за это мой прадед сильно наказал, его отец. У нас в семейном архиве есть эта доска.

У нас очень дружная семья, есть определенные традиции. У меня дедушка родился 21 июня. И бабушка, которая была заслуженный невропатолог, так получилось, что умерла 21 июня. И мы приняли для себя решение, 21 июня – это наш семейный праздник, день семьи, когда мы собираемся, и день памяти одновременно. Мы собираемся в Новосибирской области – город Куйбышев, население порядка 50 тыс. человек, это наша малая родина. В этом году у нас собралось 37 человек.

Максим Морозов: 37! Самое глубокое, куда удалось копнуть? Самого дальнего предка, о котором удалось что-то узнать, хотя бы крупицы?

Сергей Докучаев: Был родственник, который был даже солистом Мариинского театра.

Максим Морозов: До революции?

Сергей Докучаев: До революции.

Максим Морозов: Как стимулировать развитие семейного предпринимательства?

Сергей Докучаев: Взаимное уважение, честность и порядочность, которые привиты родителями. Командный дух, взаимное уважение – это и в жизни важно, и в бизнесе.

Максим Морозов: А в стране как стимулировать, чтобы больше было семейных компаний? Посмотришь на западную Европу или США – семейный бизнес, ресторанчики, живут на втором этаже, а на первом продают еду.

Сергей Докучаев: Согласен. Увлекаюсь, в том числе, горными лыжами. Когда приезжаешь в Австрию, всегда смотришь – семейный архив в каком-то небольшом отеле, все начинается с 1800-какого-то года…

Максим Морозов: Когда только фотографии появились.

Сергей Докучаев: Да. А на этом месте был какой-то сарай, корова, молоко, масло. Потом трансформация уже в современный отель, и собственник говорит: вот это мой пра-пра-прадед, который в свое время основал это все, эта земля была приобретена им. У нас такой культуры нет, и я объясню, почему. По времени, если посмотреть, мы формально находимся уже 30 лет в рыночной экономике. Откидываем те пять-семь лет до 1998 года, когда шло становление этой экономики – по сути, 20 лет. У нас просто нет культуры и опыта передачи бизнеса нашим детям.

Стабильность должна быть. И когда в этой стабильности ты понимаешь, что ты работал хлебопеком, например, твой сын тебе помогает, и твои внуки будут в этом работать. Это – стабильность. То, что обеспечивает нормальное существование, хороший доход.

Максим Морозов: Сколько должно пройти времени? Те самые пресловутые столетия, как в Швейцарии?

Сергей Докучаев: Понимаете, стабильность должна быть. И когда в этой стабильности ты понимаешь, что ты работал хлебопеком, например, твой сын тебе помогает, и твои внуки будут в этом работать. Это – стабильность. То, что обеспечивает нормальное существование, хороший доход.

Максим Морозов: Вы сказали про горные лыжи. Увлекаетесь, я бы сказал, экстремальными видами спорта – а что это дает?

Сергей Докучаев: На самом деле, все очень просто. Мы находимся в режиме постоянного стресса – принятие решений, ответственность. Конечно, можно вырабатывать в себе качества спокойного отношения к этому всему. Как человеку ответственному, мне это сложно. Какие-то ошибки, неудачи я все равно воспринимаю на свой счет.

Максим Морозов: Мне очень нравится фраза, что систему характеризует не ошибка, а реакция на ошибку. Все ошибаются. Но то, как мы ее исправили – это нас характеризует.

Сергей Докучаев: Мне еще нравится фраза, что самый хороший учитель в жизни – это опыт, дорого берет, но объясняет доходчиво. Надо философски относиться к каждой неудаче.

Максим Морозов: Когда вы встаете на лыжи, голова о бизнесе вообще не думает?

Сергей Докучаев: Эмоции, снег! Я люблю включать музыку.

Максим Морозов: Что слушаете?

Сергей Докучаев: В том числе нравится рок, наш, Санкт-Петербургский рок-клуб, даже Цоя иногда люблю послушать. Много интересного.

Я, наверное, строгий отец, периодически делаю замечания, может быть, иногда даже жестко отношусь. Иногда, может быть, какие-то поблажки делаю. Когда у тебя твой сын работает в подчинении – это очень сложно.

Максим Морозов: Сыновей тоже видите в ювелирном бизнесе?

Сергей Докучаев: Старший больше технически подкованный, привлекают больше технические науки. Сейчас он работает в строительном направлении, в направлении управления недвижимостью. В холдинге, в управляющей компании, в «Русских самоцветах». Я, наверное, строгий отец, периодически делаю замечания, может быть, иногда даже жестко отношусь. Иногда, может быть, какие-то поблажки делаю. Когда у тебя твой сын работает в подчинении – это очень сложно. Поэтому я всегда стараюсь с точки зрения получения опыта перевести его в подчинение одного из моих заместителей, которого считаю…

Максим Морозов: Жестким человеком.

Сергей Докучаев: Жестким человеком и достаточно хорошим наставником.

Максим Морозов: Вы сами, как профессионал, какие ювелирные изделия любите, что предпочитаете дарить близким людям, партнерам?

Сергей Докучаев: До «Русских самоцветов» проблема приобретения подарков существовала всегда. Что подарить? Я на «Самоцветы» пришел, у меня проблем нет с подарками. У друзей, у партнеров часто рождаются дети. Я сразу, по умолчанию – серебряная ложечка на зубок, у нас есть хорошие детские коллекции – отправляю. Ребенку годик – я к этой ложечке дарю еще ножичек и вилку серебряную. И дарю чашечку или поильничек. Допустим, происходят крестины. У нас есть крестильные наборы.

Максим Морозов: Для себя что нравится?

Сергей Докучаев: Я пользуюсь двумя вещами: я всегда ношу нательный крест, причем, не производства «Русских самоцветов», это единственное ювелирное украшение, которое на мне находится. И второе, чем мы пользуемся дома, столовым серебром. У моей прабабушки была большая серебряная ваза и была сахарница, тоже из серебра. На «Самоцветах» мы сделали точную копию этой вазы и точную копию этой сахарницы для всех внуков и детей. В каждом доме есть точная копия прабабушкиной вазы. Заказов было интересных очень много, очень много частных заказов, нестандартных заказов.

Максим Морозов: А есть те, от которых вы отказываетесь? Точно не возьмемся?

Сергей Докучаев: Есть что-то, что с точки зрения технологий ювелирного украшения невоплотимо в жизнь. Было несколько смешных вещей, из разряда товаров для взрослых, мы отказывались. Когда я пришел на «Русские самоцветы», у нас один из крупных московских бизнесменов – у его супруга возглавляла клуб, у нее был питомник собак и один из питомцев был чемпионом мира. Он был уже достаточно старый. Суть была такая, что он решил жене сделать в подарок точную копию этой собаки, отлитую в серебре, в полный рост.

Максим Морозов: По-барски так.

Сергей Докучаев: Да. Мы сделали копию. Серебряный пес, он был пустотелый – технология позволяет производить, работали скульпторы. Все воссоздали по фотографиям, по размерам. На постаменте. Идея была – поставить на даче, в имении. Когда мы привезли заказчику это изделие, была встреча. Он пригласил жену и говорит: дорогая, я тебе дарю. Она так посмотрела и говорит: очень похож, но взгляд не нашего Рекса! Что делать – он говорит, нет, надо переделывать: у него взгляд какой-то злой, а наш добрый-добрый. Мы привезли, расстроенные, заказ достаточно большой. Потом нам один из работников, очень старый профессионал, говорит: ребята, ничего не переделывайте, через месяц привезете, все покажете и все пройдет. Действительно, через месяц мы привезли монумент, заказчик с женой вышел, она говорит: ну вот можете же, когда захотите!

Максим Морозов: Здорово! Предлагаю на женщине закончить. Сергей, спасибо вам огромное.