Российский международный благотворительный фонд «Константиновский» недавно приобрел значительную часть легендарной коллекции русской театральной живописи и графики князя Никиты Лобанова-Ростовского. Значительную часть коллекции составляют шедевры  русского авангарда. Её презентация прошла осенью 2008 г. в Театральном музее. Коллекция будет размещена в Санкт-Петербурге. Управляющий делами президента РФ Владимир Кожин официально сообщил, что в ближайшем будущем коллекция разместится на постоянной основе в комплексе «Звездный путь», рядом с резиденцией главы государства в Константиновском дворце в Стрельне. Однако немногие знают, что Никита Дмитриевич несколько десятков лет связан с ювелирным делом. Об этой стороне его деятельности он рассказал нашему корреспонденту Владимиру Тесленко. Никита Дмитриевич, как началось ваше знакомство с ювелирным  бизнесом? Первые контакты были в 70-х годах с алмазными дельцами Западной Африки, как правило, ливанцами. В круг алмазных перекупщиков меня ввел француз Поль Берн (Paul Berne), бывший одно время секретарем моего деда Василия В. Вырубова. Я в это время занимался скупкой золота в Монровии. Либерия была островком твердой валюты (долларов США), и многие дельцы использовали ее столицу как транзитный пункт для вывоза алмазов и золота из Африки. Затем банк, где я работал, получил концессию на алмазное месторождение в пустыне Калахари, и я курировал этот проект. Как Вы пришли в компанию «Де Бирс»? До 1987 года руководство «Де Бирс» имело дело только с избранными чиновниками из Главалмаззолота СССР и Минфина. «Де Бирс» был необходим доступ к лицам, принимающим стратегические решения по алмазному делу (из Президиума ЦК КПСС, КГБ). Во второй половине 80-х годов один из высших руководителей «Де Бирс» Тедди Доу начал искать русскоязычного человека, который мог бы вывести «Де Бирс» на нужных людей в Москве, а также создать образ «Де Бирс» в России как надежного, выгодного партнера. Кто-то предложил мою кандидатуру. Полгода «Де Бирс» проверяла меня в органах безопасности Англии и США. Затем я был представлен сэру Филиппу Оппенгеймеру, руководителю Центральной сбытовой организации «Де Бирс», который предложил мне работу. Моя деятельность была секретной, я мог сообщать о ней только трем людям — сэру Филиппу, Тедди Доу и Монти Чарльзу. Даже русский сотрудник «Де Бирс» князь Георгий Илларионович Васильчиков, с которым моя семья дружит уже три поколения, ничего не должен был знать о моих делах. Что отличает «Де Бирс» от других компаний? Главная особенность в том, что она, несмотря на ее огромные размеры, контролируется семьей Оппенгеймеров. Монополия «Де Бирс», несомненно, единственная удачная монополия после второй мировой войны. В период, когда я там работал (до июля 1997 года), «печать» Оппенгеймеров была на всех отраслях деятельности. Философия «Де Бирс» ближе к японской идеологии бизнеса («вечная жизнь компании»), чем к американской («максимальная прибыль»). «Де Бирс» не стремится к громкому, но кратковременному успеху. Предпочтение отдается надежным и долгосрочным партнерам, с которыми можно стабилизировать дело и иметь пусть умеренный, но постоянный доход. Еще один штрих к портрету «Де Бирс&raquo. Компания имеет безупречную деловую репутацию. Если с ней заключено соглашение (порой устно, как это принято в алмазном бизнесе), то она выполнит его условия даже с убытком для себя. В 1988-89 гг. Вы принимали участие в переговорах «Де Бирс» и Главалмаззолота об очередном торговом соглашении. Чем отличаются «алмазные» переговоры? Переговоры же по алмазам были своего рода ритуалом, который длился примерно год. То соберутся в Москве, то поедут в Лондон. Нам было очевидно, что все переговоры записывались и потом прослушивались в высоких кабинетах. Другое отличие состояло в том, что руководители «Де Бирс» часто пользовались необычными деловыми приемами. Я помню один напряженный раунд переговоров, на котором выяснилось, что в результате экстренной торговой операции «Алмазювелирэкспорт» потерял более миллиона долларов, хотя эксперты «Де Бирс» письменно предупреждали об опасности сделки. Сэр Филипп сказал членам советской делегации: «Мне жалко, что так произошло. Вот вам миллион долларов, он отчасти компенсирует потери&raquo. Потом я спросил у него, зачем он заплатил из своего кармана за чужой просчет. Он ответил, что этим людям грозит отставка, а он привык с ними работать и предпочитает иметь дело и дальше. Если бы так поступил американский бизнесмен, он даже среди своих коллег считался бы дураком. Как в своей работе Вы использовали контакты с советской элитой? Моя работа в «Де Бирс» совпала с переменами в СССР, поэтому многое способствовало моим усилиям наладить дружеские отношения алмазной монополии и российского истеблишмента. Мне кажется, движение было обоюдным. Через атташе по культуре я установил неформальное общение с тогдашним послом СССР в Англии Леонидом Замятиным (кстати, членом ЦК КПСС). Как-то я пригласил его на обед в моей лондонской квартире и там познакомил с сэром Филиппом. Как ни странно, Замятин поладил с Оппенгеймером. Более того, он впервые сообщил тогда об открытии месторождения алмазов им. Ломоносова в Архангельской области. Правда, это была не его инициатива: он сказал, что Москва уполномочила его на это. Расскажу два эпизода, как было использовано знакомство с Замятиным. Весной 1989 года руководитель Гохрана Евгений Бычков в нарушение договора с «Де Бирс» экспортировал алмазы бельгийским и английским фирмам примерно на 40 миллионов долларов. В масштабах мирового алмазного рынка это незначительная сделка. Но «Де Бирс» узнала о ней и дала понять Замятину, что это вредит СССР как надежному торговому партнеру. Замятин послал в ЦК КПСС, как он выразился, «шифровку&raquo. Дело Бычкова было рассмотрено Комитетом партийного контроля с объявлением ему выговора. Побочный экспорт алмазов на некоторое время был приостановлен. Другой случай произошел в 1990 году. Советскому правительству срочно потребовались деньги. Замятин передал сэру Филиппу личную просьбу Михаила Горбачева дать кредит на пять лет в 1 миллиард долларов под залог алмазов из Гохрана. В то время ни один западный банк не соглашался выделить такой большой кредит. Меня поразило, что Замятин говорил об этом прямо и откровенно, что было немыслимо для советского дипломата. Руководство «Де Бирс» пошло навстречу просьбе из Кремля. Ники Оппенгеймер (сын Харри) поехал в Москву и подписал кредитное соглашение. Однако потом оказалось, что он заключил невыгодную для «Де Бирс» сделку, поскольку в залог был отправлен низкокачественный материал — малоликвидные сорта алмазов (желтые мелкие камни). Уверен, что Горбачев не участвовал в этой хитрости. Осенью 1992 года было открыто представительство «Де Бирс» в Москве. Почему не Вы возглавили его? По трем причинам. В смысле карьеры быть начальником офиса — это незначительная должность. Когда я работал в банке, мне подчинялись десятки представительств. Во-вторых, быть представителем — значит очутиться между вашими и нашими. В-третьих, англичанин на этой должности был предпочтительнее. Имеют ли русские ювелиры шанс продвинуть на западный рынок изделия с бриллиантами и открыть несколько розничных магазинов? Думаю, что шансов мало. Это уже старались делать лет 20 назад. И явно пока не удалось. А почему, на Ваш взгляд? Потому что вкусы и мода на Западе страшно разные по сравнению с русскими. А также – мода часто и непредсказуемо меняется. Заметьте, как женщина, одетая по московской моде, кажется чучелом в Париже или Лондоне. Вспомните, замечательный русский модельер Вячеслав Зайцев открыл своё дело в Лос-Анджелесе — и прогорел! Неудача постигла Валентина Юдашкина в Париже. Так же в своё время «Алмазювелирэкспорт» старался продавать в Европе изделия с бриллиантами (а было огромное количество русского товара), но они не пошли. Думаю, что изделия воспринимались и как немодные, и как низкокачественные. Но вероятен ли альянс «АЛРОСА» как поставщика сырья, скажем, с «Картье»? О-о-о-о! «Картье» – это знаменитая марка. Если вы имеете дизайн с маркой «Картье» плюс замечательные русские бриллианты — это будет отличный товар. Не многим на Западе известно, что русские алмазы обладают высочайшим качеством. Но если кто-то покупает бриллианты, произведённые из них, то он может быть уверен, что имеет высококачественное изделие, что это есть вложение капитала. Совершенство русских бриллиантов и их красота явно гораздо лучше, чем у алмазов из Ботсваны или ЮАР. Пока это известно только специалистам. Но если, скажем бы, «Картье» сделал многомиллионную рекламу вместе с «АЛРОСА» и поставлял бы модные изделия, то шансы на успех у «АЛРОСА» значительно увеличатся. Как западные аристократки делают ювелирные покупки? Вообще-то, аристократы в Германии, Франции или Англии очень редко покупают новинки. Большинство новинок покупается нуворишами, которые есть как в Москве, так и в Европе, так и везде. Именно для нуворишей существует ювелирный рынок. Масса состоятельных аристократов вообще даже не заходит в ювелирные магазины. Носить новые украшения для них означает — что у вас нет прошлого! Напротив, старинные украшения явно показывают всем, что у вас есть провенанс что вы не вчера что-то стибрили и стали миллионером. Для многих людей высшего общества, особенно в Англии, считается неприличным демонстрировать своё богатство. Ну, там, «Ролс-Ройс», «Ролекс» и тому подобное. Скажем, у моего дяди в Париже есть большой особняк, но он ездит на маленькой машине. Так это добровольное самоограничение, или же есть экономические резоны? Во Франции, в отличие от других европейских стран, есть Закон о налоге на роскошь (signe ext&eacuterieur de richesse). Допустим, Вы декларируете годовой доход на $10 как бедняк вы освобождаетесь от налога. Но если у Вас есть «Ролс-Ройс», картины, особняк — это другое дело. Шустрые агенты налоговой службы фиксируют это и проводят сравнительные расчеты. Скажем, если у вас «Ролс-Ройс», то у вас должен быть годовой доход в 100 тысяч долларов! И тогда вас облагают дополнительным налогом, не интересуясь, сколько вы зарабатываете на самом деле. Этот Закон провел консервативный президент Валери Жискар Д’Эстен в 70-х годах. Единственно, что не включено в этот закон — это налог на картины. Причина в том, что примерно 20% депутатов дэстеновского парламента были коммунистами. Руководители компартии Франции получали в своё время обильные подарки от Пикассо — картинами. Уже 20 лет назад картина Пикассо стоила 1 миллион, а сегодня — $20-25 миллионов. Итак, боссы компартии не желали платить налог на картины, и Президенту не удалось преодолеть сопротивление «живописного» лобби. Но этот закон не касается ювелирных украшений, не так ли? То есть Париж – удобное место для продаж бриллиантов, поскольку это всемирный торгово-развлекательный центр? Да. Поэтому «Картье» и другие нацеливаются на латиноамериканцев, на русских, которые приезжают в Европу. В Париже тратится масса денег, рестораны забиты, магазины полны!!! Во Франции приятно быть, нет никакой дискриминации, черные в интимности с белыми и наоборот. Поэтому «АЛРОСА» стоит заняться тем же самым, что сделал «Де Бирс»: найти партнёра среди западных домов роскоши, может быть Гермес, Картье или кто-то другой. Никита Дмитриевич! Известно, что для избранных клиентов Вы оказываете посреднические услуги в реализации бриллиантов и редких алмазов. Например, Вы в 1996 году помогали узбекскому товарищу продать в Антверпене чёрный бриллиант уникальных характеристик. Чем дело кончилось? Да, бриллиант на вид был впечатляющий, размером в 28 каратов. Узбекский товарищ приехал с двумя телохранителями в Антверпен. Я его отвёл к самому талантливому гранильщику и специалисту, оставив телохранителей у крыльца его офиса. Эксперт долго изучал камень, больше часа, подвергая его микроскопическому анализу. В итоге он грустным голосом сообщил, что бриллиант содержит дефект и стоит он всего лишь $250 000, а не 4 миллиона долларов. Собственник не поверил его суждению. Мне пришлось его свести к двум другим специалистам, где я его оставлял одним, чтобы скинуть возможность подозрения, что я сбиваю его дело. Оценка обоих экспертов совпала с предыдущей оценкой. За ужином я понял, что узбек боялся вернуться в Ташкент, ибо от него ожидали, что он привезёт миллионы долларов наличными. Больше я его не видел. Не знаю, если ему пришлось расстаться с жизнью. Через Ваши руки проходили 4 или 5 зелёных бриллиантов, очень редких на земле. Кто купил их? Арабы? Да. Посредником со стороны покупателя выступал мой знакомый из Женевы Давид Голь. Вы считаетесь общепризнанным экспертом в русском авангарде. Возможно ли перенести его достижения в ювелирное дело? Да. Российским ювелирным дизайнерам, которые уже неплохо освоили западный опыт, я бы посоветовал предельно тщательно изучить отечественный художественный опыт. Российским ювелирам есть чем «питаться» на родине, в том числе всемирно признаваемыми достижениями русского художественного авангарда.