Поднять янтаря

Калининградские черные копатели янтаря не зря называют себя клондайкерами: грамм древней смолы в крупном камне не дешевле грамма золота. За последние три года мировые цены на янтарь выросли втрое. В западном российском анклаве корреспондент "Денег" обнаружил сотни людей, зарабатывающих на жизнь лопатой и мотопомпой.

В здании Калининградского аэропорта Храброво вас встречают ряды киосков с изделиями из янтаря. Понятно: янтарь — визитная карточка региона. Залежи древней смолы есть и в других местах Европы, и в Африке, и в Латинской Америке, но лишь на побережье Балтийского моря в Калининградской области они легкодоступны — почти выходят на поверхность.

Более половины мирового объема янтаря добывается здесь. Организованная добыча янтаря началась еще в XVII веке, когда Пруссию захватил Тевтонский орден, заодно появилась и монополия на добычу.

Уличенных в незаконном обороте янтаря вешали, а тем, кто попадался за сбором выброшенных морем камешков, патрулировавшие берег рыцари отрубали руки. Современные российские законы куда гуманнее: обрабатывать янтарь можно свободно, как и собирать его со дна или камешки, выброшенные на берег. За незаконное копание — всего лишь административный штраф 2,5 тыс. рублей, так что закон преследует нелегальных старателей и сегодня.

Обработкой янтаря, а также сбором и незаконным старательством частники занимаются с советских времен, однако в последнее десятилетие цены на янтарь взлетели в несколько раз (за последние три года — втрое), и это стало особенно выгодно. Необработанный янтарь (сырец) самой мелкой фракции (камешки до 10 г) недорог: порядка 500 руб. за килограмм. Зато куски янтаря по 100-200 г покупают уже из расчета до 75 руб. за грамм. А за большие, от килограмма, экземпляры дают, бывает, десятки миллионов рублей. В среднем же 4 руб. за грамм.

"Эти места не такие уж секретные, но все же не говорите, что это я подсказал,— местный житель, вызвавшийся помогать корреспонденту и фотографу "Денег", достает iPhone и отмечает маршрут на карте Google.— Это в Гурьевском районе, недалеко от аэропорта. Едете по дороге до точки B, там дорога с покрытием закончится. Увидите будку, на которой написано "сука", идите мимо нее по колее еще километр. У будки должен курить дедушка — это первый пост. Потом таких постов еще несколько будет.

Скажите, что журналисты, что издание не местное, а главное, что ментов с собой не привели. Киркой по голове не получите — журналистов они не трогают, как правило. Да, к водителю вашему, пока вас не будет, обязательно подойдут — могут пригрозить сжечь машину. Пусть скажет, что привез московских журналистов".

Полчаса от центра Калининграда, проезжаем через поселок, на окраине действительно стоит желтая будка с написанным огромными буквами ругательством. Людей нет. Идем по тропе через заросшее поле. Краем уха слышу, что к припарковавшемуся за деревьями водителю уже кто-то подошел. Но мы продолжаем путь. За полем виднеется что-то вроде песчаного карьера. На гребне вижу фигуру человека — до него метров двести. Направляемся к нему. По мере приближения видим, что на гребне мелькают еще люди, тащат что-то, потом вереницей сбегают вниз и исчезают в поле.

Похоже на отработанное по секундомеру отступление — пока дошли, никого не осталось. Открывшаяся взору местность — что-то среднее между полем после бомбежки и марсианским пейзажем. Высокие, уже поросшие травой насыпи, а межу ними голые глинистые поляны с заполненными водой воронками. Тут и там валяются куски пожарных рукавов.

Из-за насыпи к нам выходит долговязый парень лет тридцати. Представляемся. "Да, я знаю, водитель ваш сказал,— говорит он.— Вчера сюда 4-й отдел приезжал — у многих помпы конфисковали. Поэтому сегодня в основном никто не работает — так, прибраться пришли".

О том, что в этом месте на глубине всего-то 10 метров залегает так называемая синяя глина, содержащая янтарь, известно по советским геологическим картам. "Мы это место называем Коланда — производная от Клондайка, а себя — клондайкерами",— рассказал долговязый. Черные старатели работают здесь с 1990-х. Принцип добычи практически такой же, как на государственном Янтарном комбинате. Верхний слой снят экскаваторами: все, что мы видим, техника нарыла три года назад (до этого копали лопатами). Дальше в песчаном слое роется небольшая яма, в которую вгоняется тонкая труба длиной 3-6 метров.

В трубу под давлением подается вода, которая размывает глинистый слой и выбивает его из получившейся скважины на поверхность вместе с янтарем. Для создания нужного давления в трубе требуется две небольшие мотопомпы. Воду берут из соседних водоемов — для подачи используют пожарные рукава. Работают бригадами по два-четыре человека. "А тот, кого вы видели на холме,— это "фишка",— поясняет долговязый.— То есть он "фишкует" — смотрит, не появились ли менты. Это 4-й отдел из Калининграда сюда на машинах подъезжает, а еще есть зеленоградские менты — те со стороны рощи по траве ползут. Их на въезде не засечешь".

Такой постовой-"фишка" есть у каждой бригады, ему платят дневную ставку, плюс премиальные, когда добыча богатая. Еще работают коллективные "фишки" на подходах, обслуживающие всю Коланду, на них скидываются несколько бригад. Сегодня их нет просто потому, что никто не работает. Интересно, сколько времени нужно, чтобы после сигнала свернуть все хозяйство, ведь с 20-килограммовой помпой далеко не убежишь... Долговязый просвещает: иногда достаточно трех минут. Он показывает ямку в земле, в которой лежит аккуратно прикрытая дерном помпа. В двух метрах по соседству такая же ямка, но пустая. "Нет, это не менты, это кто-то из своих спер,— досадует долговязый.— Видимо, у них конфисковали, так они решили у меня позаимствовать. Может, по меткам найду". На уцелевшей помпе он демонстрирует секретные метки, такие здесь все себе делают — для опознания аппарата, мало ли что.

Вечером после встречи с клондайкерами мы беседуем с полицейскими и понимаем, что старатели не соврали. "Не фотогеничен я после ночных мероприятий",— косится на фотоаппарат начальник 4-го отдела ОБЭП УМВД Калининградской области Андрей Воеводин. "Облавы?" — уточняю я. "Облавы — это у Глеба Жеглова, а у нас — мероприятия,— говорит Воеводин, вертя в руках прибор ночного видения.— Вчера целый день и ночь проводили задержания лиц, занимающихся нелегальной добычей янтаря, изъяли орудия правонарушения. Хотите посмотреть?" Выходим во двор и видим в кузове грузовичка четыре или пять мотопомп. Одна практически новая, даже цена не стерлась: 12 тыс. рублей. Внимательно изучаю каждую: секретной метки долговязого не нахожу. Видимо, у него действительно сперли свои...

Снова поднимаемся в кабинет. Андрей Воеводин берет наборную янтарную указку и подходит к висящей на стене карте Калининградской области. Всего в области восемь особо охраняемых зон (заказников регионального значения) с залежами синей глины, где запрещены земляные работы. По оценкам полиции, черных старателей, занимающихся добычей постоянно, около 500 человек. А вместе с "эпизодниками" — приезжающими на выходных любителями с лопатами (клондайкеры их называют грибниками) — несколько тысяч. По словам Воеводина, старатель зарабатывает от 2 тыс. до 15 тыс. руб. в день. Тяжелую технику использовать перестали только в этом году, когда после изменений в КоАП выросли риски: раньше оборудование изымали до суда как вещдоки, а потом возвращали, а теперь конфискуют.

"Черные старатели создают предпосылки для других преступлений — незаконной скупки, контрабанды. В конце концов, мы сохраняем янтарь стране. Если дать им развиваться, будут появляться группировки, между ними начнутся разборки",— объясняет Воеводин смысл борьбы с довольно безобидными, казалось бы, клондайкерами. Вспоминая, что в РСФСР незаконная добыча янтаря квалифицировалось как уголовное преступление, он замечает, что лучший выход — не ужесточение наказания, а введение лицензирования оборота янтаря. "Вообще, это дело не только силовых органов — за своей землей должен следить собственник — муниципалитет или частный владелец. А сейчас, чтобы поймать мышь, мы проводим буквально спецоперации,— вздыхает Воеводин.— Их же тоже просто так не возьмешь. Например, у черных старателей есть "фишки" — дежурят в автомобилях. И мы не всегда успеваем блокировать их раньше, чем они подают сигнал".

Взаимоотношения полиции и клондайкеров похожи на постоянно совершенствующуюся игру "казаки-разбойники". Полиция научилась блокировать "фишек" в автомобилях — те стали ездить с девушками, которые успевают "фишкануть" вместо них. А девушку так резко не заблокируешь — дело деликатное, можно же вообще ошибиться, вдруг ее просто позвали прокатиться. А еще мне рассказали про деда по прозвищу Полковник. Вроде бы он действительно бывший полковник или майор погранвойск. Живет рядом со старательской делянкой и всегда предупреждает клондайкеров о появлении полиции — мимо его двора проходит единственная дорога. Говорят, что полицейские с ним уже просто здороваются — блокировать нет оснований, он у себя дома.

На следующий день была суббота, но мы снова отправились на Коланду — должны же старатели наверстать простой. Около знакомой будки уже стоит автомобиль, рядом тусуются молодые парни. Отмечаемся у них и идем дальше. "Журналисты, "Коммерсантъ", говорят, вчера были — вы их знаете",— доносится до нас доклад по мобильному телефону. В этот раз Коланда предстала совсем другой: жизнь кипела. Еще издали было видно, что почти на каждом холме-насыпи стоит "фишка", значит, где-то рядом работает бригада. Когда подошел поближе, оказалось, что одна из "фишек" — девушка. Она была вооружена биноклем.

Какие-то люди тащили пожарные рукава, иные подключали помпы, разрывали ямы. Давешний долговязый вместе с чернявым напарником уже приступили к добыче — в резиновых сапогах стояли в яме, заполненной водой. Пока один пропихивал или вытаскивал из забоя трубу, другой сачком доставал из воды всплывающий грязный янтарь и отбрасывал в ручеек водоотвода. На выходе ручеек перегорожен решетом — обычным пластиковым ящиком-тарой, в котором и застревали камешки. "Вот этот потянет на 600 рублей",— чернявый для примера достал из решета небольшой красноватый кусочек и кинул его в разрезанную пластиковую бутылку. Там уже лежало около килограмма янтаря. Названная выше цена — столько даст скупщик. В день, по словам долговязого, получается в среднем по 3,5 тыс. руб. на брата.

Между взрослыми шныряет детская бригада: три мальчика 8-11 лет и большая добродушная собака. "Они из воды собирают то, что мы не заметили или что потом всплыло",— поясняет чернявый. "И что, на мороженое хватит?" — интересуюсь я. "Мне когда-то на машину хватило",— слышу в ответ. А вот это уже интересно. Прыгая по холмам, догоняю детей. "Косой, сколько вы в тот день насобирали?" — обращается белобрысый, явно старший в тройке, к мальчику с раскосыми глазами. "На 8 тыс., но это много,— отвечает тот.— Обычно 2-3 тыс. на троих. За месяц у нас всего выходит 40-50 тыс. рублей". Интересуюсь, как дети сдают янтарь: через взрослых старателей или напрямую. "Это наша коммерческая тайна,— важно заявляет белобрысый, но потом все же сдается: напрямую, конечно". "А этот дядя сюда приезжает, или вы к нему в Калининград ездите?" — продолжаю любопытствовать. Белобрысый смеется: "Это не дядя, а тетя — тут в поселке живет".

Пока догонял детей, заметил на краю карьера взрослых, работающих лопатами в выработанных ямах. Их одежда в дачном стиле разительно отличалась от брезентовых штанов и сапог профессиональных старателей. "Сегодня же суббота — эти "грибники" со всей области едут",— пожал плечами долговязый. В отличие от "грибников", профессионалы работают на Коланде даже зимой в мороз: опускают водозаборные рукава под лед, а на промывке вода не успевает замерзнуть.

Пройдясь между помповыми бригадами, которых было пять или шесть, я вышел на участок к "лопатникам" — но не "грибникам", а профессионалам. Огромная яма, примерно два метра в поперечнике и три в глубину. Рядом длинная лестница из неочищенных от коры досок. На краю ямы курит бородатый парень, второй работает в яме, обоим лет 20-25. Говорят, копали два дня и только сейчас дошли до синей глины. Но это еще хорошо — иногда приходится копать и дольше, и глубже. "Держи "половинку"",— парень выкидывает из ямы янтарный кусочек. "Половинка", я уже знаю, это камешек весом 20-50 г. Мы разговаривали минут двадцать — за это время из ямы достали еще три кусочка янтаря — рублей на 200 каждый. "Здесь многие с детства работают,— говорит бородатый.— Мне сейчас 22. Работал на Коланде с 14 лет до окончания школы. Потом занимался недвижимостью, но не сложилось. Уже год как вернулся. Тот, кто сюда попал, уйти не может. Живые деньги каждый день, постоянная надежда на удачу — это наркотик".

По словам долговязого, на Коланде есть люди и с высшим образованием. Сам он здесь три года — бывший клерк, сотрудник кредитного отдела банка. Клондайкеры говорят, что старательство не бросят, даже если за него введут уголовную ответственность — просто из-за риска янтарь подорожает. "Почему нельзя ввести лицензирование, как в Польше? — недоумевает чернявый.— Там платишь €300 в год и работаешь спокойно". По словам клондайкеров, договориться с полицией сейчас не удается; вроде бы районным полицейским в прошлом году платили по 15 тыс. руб. с бригады в неделю, а в этом году янтаря меньше, и платить отказались. Да и реально гарантий никаких — кому отдает деньги посредник, неизвестно. Тем более что существует еще и 4-й отдел ОБЭП управления — с ним договориться пока тоже не получается. На Коланду даже как-то вышел мошенник, представлявшийся Анреем Воеводиным,— собирал деньги "за крышу". Настоящего Воеводина потом увидели во время рейда.

"А что, правда у вас есть дедушка, отставной полковник погранвойск, который 4-й отдел всегда "фишкует"?" — интересуюсь я. "Есть, только он прапорщик,— кивает долговязый.— Да как "фишкует"... Они к нему подлетают и грозят, он и боится. Однажды успел "фишкануть" — лещиков накидали, мобильный в кусты забросили". На обратном пути решаем познакомиться с Полковником. "А где у вас тут "фишкует" дедушка? Ну, Полковник?" — спрашиваем у курящего рядом с будкой усатого дядьки лет шестидесяти в тренировочных штанах и дырявой камуфляжной майке. "Да это я и есть Полковник",— удивляется он. По его словам, клондайкеры платят ему оклад, который он честно отрабатывает: "Говорите, полицейские дедушку не блокируют? Ну-ну...".

Коланда далеко не самое доходное янтарное место. В районе поселка Янтарный, рядом с Янтарным комбинатом, добывают больше. "До последнего времени у нас было 10 бригад, каждая за ночь брала три-четыре кило хорошей фракции. Все вместе — 6 тонн в год",— рассказывают коренастые парни, встречу с которыми мне организовали прямо в Янтарном. Здесь качество янтаря выше, но и достать его сложнее — нужны пожарные помпы, которые стоят уже до 300 тыс. руб. Соответственно, здешние бригады работают на хозяина. "Мы взяли кредит на миллион рублей и наняли две бригады. На каждую — прицеп с помпой и джип-тягач. Труд тяжелый: попробуйте, каково это — орудовать пожарным шлангом в мороз. Работа у берега в основном по ночам. Наемным рабочим платят от выработки, и получают они в четыре раза больше, чем получали бы на комбинате. Так они у тебя еще и приворовывают. А если конфискуют технику — все, кредит не вернуть",— парни объяснили мне, почему в итоге ушли из бизнеса.

По сведениям со стороны, старатели в Янтарном в этом году платят полиции по 100 тыс. рублей в неделю с бригады, если это правда, можно прикинуть, какие заработки у хозяев дела. Общий годовой объем нелегальной добычи янтаря в области оценивается в 50 тонн; для сравнения: Янтарный комбинат добывает 300-350 тонн. Других добывающих предприятий нет. Соответственно, самые интересные схемы заработка на янтаре связаны именно с комбинатом. Этот ГУП до последнего времени находился в ведении Минфина, которому он со своим годовым оборотом 0,6-1 млрд рублей был, по наблюдениям экспертов, не интересен. Да еще, говорят, воровали почти все — от высшего менеджмента до последнего чернорабочего. Мне описывали, например, такую схему. Есть собиратели-ловцы, которые с сачками ждут водосброса с комбината — слива в море воды, которой промывали глину. Обычно в ней попадаются кусочки янтаря. Так вот, говорят, что буквально на поток было поставлено "обогащение" сливной воды ликвидными фракциями — рабочие договаривались с ловцами...

Янтарный комбинат является монополистом на рынке. Потребность рынка по фракциям, пригодным для производства ювелирных изделий, значительно выше объема добычи комбината — местным мастерам не хватает. При этом схема продаж и ценообразования абсолютно непрозрачна — аукцион или биржа отсутствуют. Отпускает комбинат товар по госцене, которая втрое ниже рыночной у черных копателей. По словам хозяев янтарных мастерских, еще совсем недавно система сбыта комбината выглядела так: 30% добычи комбинат самостоятельно отправлял на экспорт, а 70% продавал почти исключительно одному Балету. Балет — кличка местного предпринимателя Виктора Богдана, "янтарного короля".

Королем Балет стал так. Исторически из всего объема добычи комбината ликвидные фракции составляли лишь 20%,- этот янтарь продавался мастерам, а остальной перерабатывался в лаки, эмали и т. п. После крушения СССР вся эта химия оказалась не востребована, комбинат был на гране банкротства. И тогда Богдан одним ходом убил двух зайцев — договорился с комбинатом о гарантированном выкупе всех фракций. Таким образом, комбинат получил стабильность, а Балет — монополию. Состоящий на учете в ФАС как компания-монополист, Янтарный комбинат обязан дробить сбыт. По мнению же наблюдателей, все "независимые" юридические лица-покупатели на самом деле были аффилированы с Богданом. Аккумулируя янтарь на своих складах, придерживая товар, Балет поднял мировые цены и сделал востребованными даже самые мелкие фракции. За это ему сегодня благодарны и ювелиры, и черные копатели — от роста цен все выиграли. Считается, что Богдан полностью контролировал комбинат: его люди сидели в руководстве, занимались сортировкой. Официально на территории комбината до сих пор действуют принадлежащие Богдану мастерские по обработке янтаря — говорят, в них трудится около 400 человек. Однако львиная доля сырца, получаемого структурами Богдана, по утверждению местных обработчиков, так же шла на экспорт, а не на внутреннюю переработку.

Сегодня эта схема сломана. Три года назад область возглавил новый губернатор Николай Цуканов. По одной из версий, к нему обратились местные производители изделий — сказали, что необходимо ограничить экспорт сырца, поднять доход отрасли за счет глубокой переработки на территории области — чтобы независимые от Богдана мастерские выпускали хотя бы полуфабрикаты-заготовки. Повлиять на сбытовую политику комбината, находящегося в федеральной собственности, непросто. По легенде, скандал дошел до руководства страны, и оно решило передать предприятие из ведения Минфина в надежные руки Ростеха, уже имеющего опыт разгребания подобных завалов, в частности на АвтоВАЗе. В результате 1 августа этого года и. о. гендиректора комбината был назначен Михаил Зацепин, бывший сотрудник КГБ СССР и ФСО РФ. Янтарем он до того не занимался — с января 2012 года Зацепин занимал кресло заместителя гендиректора по связям с органами законодательной и исполнительной власти ФГУП "Космическая связь". Сейчас комбинат должен быть акционирован, и 100% акций остаются у государства, однако, как сообщил наш источник, губернатор настаивает на передаче 25% акций региону. С Богданом же поступили неоригинально: на него заведено уголовное дело о неуплате налогов. По словам источника из среды обработчиков янтаря, в августе комбинат впервые за долгое время продал янтарь длинному списку независимых мастерских.

Получить комментарии Виктора Богдана не удалось — он скрывается. Говорят, уехал за границу. А руководство комбината от контактов с прессой отказывается, и на производство нас не пустили. В общем, понять, на что живут калининградские черные старатели, оказалось легче, чем разобраться, как будет действовать дальше комбинат-монополист.

АЛЕКСЕЙ БОЯРСКИЙ
Коммерсантъ