В очереди за изумрудами

Сюда приходят обычные люди, которым нравится посмотреть на красивые вещи, даже если они никогда не смогут их купить.

Идея того, что антиквары сидят внутри в своих коробках, как пауки, и только и ждут зазевавшегося клиента, здесь опровергнута с порога.

Среди посетителей немало богатых людей, но никто на них не бросается — антиквары с удовольствием отвечают на вопросы людей, пришедших с улицы с детьми под мышкой.

Если они и получат от этого в перспективе какую-то пользу, то не раньше, чем эти дети вырастут, встанут на ноги и придут за висящим у входа Шагалом. Ажиотажа нет. Начинаешь даже удивляться тому, куда деваются люди, только что штурмовавшие кассы.

Конечно, всех проглатывает пространство Гран-Пале. Большой дворец сравнивают с целым городом под крышей, и на сей раз такое сравнение даже не хромает, потому что Лагерфельд построил внутри маленький Париж, нарисовав фасады стендов, как фасады парижских лавок, и постелив под ноги ковер с нарисованной на нем брусчаткой.

Те же очереди, что были снаружи, воспроизводятся внутри. Но в совершенно определенных точках. В той части антикварного городка, где сосредоточены стенды ювелиров. На пятачке, где друг напротив друга стоят Cartier, Chaumet, Piaget, Chanel, Bvlgari, Boucheron, Van Cleef & Arpels, люди стоят как в моем детстве за колбасой. И здесь менее всего пахнет историей.

У ювелиров на выставке особые права. В Гран-Пале не впускают современных художников — для того, чтобы выставиться на антикварном стенде, им следует сначала умереть. Но ювелиры имеют возможность показывать не только исторические вещи, но и новые коллекции этого года.

В дни весенней Недели моды в Париже ювелиры устраивали превью и показывали под страшным секретом те вещи, которые они намерены были выставить на биеннале. Смысл предпоказов понятен.

Дни в Гран-Пале на счету — они иногда единственная возможность для обычных людей, которые не могут сейчас и не смогут никогда купить колье за миллион, хотя бы посмотреть на него. Те произведения высокого ювелирного искусства, которые лежат в особых комнатах бутиков на Вандомской площади, здесь можно рассмотреть, пусть не потрогать.

Между марками идет борьба за камни и за идеи, за старость и традиции. В Музее прикладного искусства во время биеннале открылась изумительная выставка Van Cleef & Arpels. А у Cartier — музей прямо на стенде в Гран-Пале. Они показывают и новые, и исторические вещи, приобретенные специальным отделом "наследия". Это вещи музейного уровня, но они не предназначены для музеев. Они тоже выставлены на продажу. Им много лет, но они вернулись в магазины марки, потому что наследники расстались с ними.

За каждой из них история, и многие из этих историй ювелиры держат в тайне. Вот это колье, говорят нам, принадлежало жене великого человека, а вот это принадлежало другой жене того же великого человека, и оба украшения были заказаны в один и тот же день. У великого человека было большое сердце. Поэтому бесполезно уточнять подробности провенанса, мастера чтут ювелирную тайну, как врачебную.

Чтобы не путать выставку с продажей, вещи заранее ищут хозяев. Золотые точки, обозначающие проданные украшения, появились в витринах к вечеру дня открытия. К концу выставки большинство выставленных здесь вещей было раскуплено. А многие украшения приехали на выставку с разрешения новых владельцев — они были приобретены даже не в дни биеннале, а в тот момент, когда были закончены.

Для высокого ювелирного искусства, для штучных вещей кризис, о котором говорят политики, неактуален. Что бы ни происходило в мире, продажи не падают, а растут. С годами и кризисами меняются только покупатели. Раньше на рынках Старой Европы свирепствовали американцы, потом пришли арабы и азиаты. И вот что любопытно. На вопрос, кто же сейчас главные покупатели украшений за миллионы, ты не получаешь ожидаемого ответа — "китайцы". Считается, что китайцы берут числом, но главными любителями и даже профессионалами высокого ювелирного искусства, чемпионами в стоимости отдельной вещи остаются не они. И не латиноамериканцы. И даже не арабы. Чемпионы здесь — русские.